Шестаков Александр Васильевич

  
введение

С победой Великой Октябрьской  социалистической революции произошел  коренной перелом в развитии общественных наук и в том числе исторической науки. Марксистско-ленинская историография  стала главенствующим, а затем  к единственным направлением советской исторической науки. Коренным образом изменилась проблематика советской исторической науки. На первое место выдвинулись проблемы социально-экономического развития, классовой борьбы и революционного движения, Великой Октябрьской социалистической революции, социалистического строительства.

В последнее десятилетие  советские историки обратились к  изучению вклада выдающихся советских  ученых-историков в становление  развитие советской исторической науки.

Однако биография как  вид исторического исследования не нашла пока еще удовлетворительного  освещения в историографии. Вне  поля зрения историков остались многие видные представители первого поколения  историков-марксистов. К их числу  относится и А.В.Шестаков /1877-1941 гг./, прошедший через горнило трех революций, гражданскую войну трудный  путь в историческую науку. Его творческое наследие посвящено в основном аграрной истории России конца Х1Х-ХХ веков, в центре его исследований стояли вопросы о социально-экономических  и политических предпосылках социалистической революции, развитии капитализма в  сельском хозяйстве России, крестьянского  движения в период первой русской  революции и в период перерастания буржуазно-демократической революции  в социалистическую. Им исследовались этапы революции 1905-1907 гг., деятельность партии большевиков в годы революций, крестьянских организаций, развитии социалистической революции в деревне после победы Великого Октября. Работы Шестакова, их основные положения и выводы были всегда направлены против буржуазных, мелкобуржуазных, троцкистских концепций истории России,на утверждение марксистско-ленинской методологии исторической науки. Андрей Васильевич Шестаков был прекрасным знатоком источников и их интерпретатором. Это способствовало тому, что в своих исследованиях он впервые в советской исторической науке дал обоснованную периодизацию крестьянского движения в 1905-1907 гг., 1917 г., выделил этапы Октябрьской стачки и Декабрьского вооруженного восстания, показал политическое лицо деятелей Крестьянского Союза, осветил вопросы создания и деятельности Советов крестьянских депутатов и комбедов.

1. См.: Соколов  О.Д. М.Н.Покровский и советская  историческая наука. - М.: Мысль, 1970; Бадя Л.В. А.М.Панкратова - историк рабочего класса СССР. - М.: Наука, 1979; Иллерицкий В.Е.,Наумов В.П. Творческий путь академика И.И.Минца. - В кн.: Исторический опыт Великого Октября. Сб.статей. К 80-летию лауреата Ленинской премии академика И.И.Минца. - М.: Наука, 1975 и др.

Многие его работы оставались актуальными долгие годы и сейчас способствуют развитию исторической науки. Так, практически до середины 60-х  годов работы Шестакова, посвященные  Советам крестьянских депутатов, комбедам и в этой связи освещавшие роль рабочего класса в революционном  процессе в деревне были слабо  отражены в исследованиях советских  историков. Только последнее десятилетие  принесло позитивный сдвиг в освещении  руководящей роли и активного  участия рабочего класса в осуществлении  первых аграрных преобразований Советской власти. То же можно сказать и об изучении аграрной истории России начала XX в., которая до конца 50-х годов слабо изучалась, что приводило в конечном счете к затруднению разработки вопроса об особенностях российского империализма и др.

А.В.Шестаков был не только талантливым исследователем, но и прекрасным педагогом. Его поиски путей улучшения учебного процесса в вузах, работа со студентами, аспирантами, стиль и методы преподавания отражали состояние педагогики в 20-30-е годы, а в постановке вопросов об отказе от бригадно-лабораторного метода преподавания и чтения проблемных лекций даже опережали. В жизни Шестакова исследовательская и педагогическая работа неотделимы. Огромную роль в развитие исторического образования в стране сыграл учебник Шестакова "Краткий курс истории СССР", на котором воспитывались поколения советских людей.

Издание в 1937 г «Краткого  курса истории СССР» явилось  событием выходящим за пределы начальной школы. Оно расценивалось как «большая победа» на историческом фронте», как «желанный подарок к двадцатилетней годовщине Великой социалистической революции». Последовавшие в периодической печати отзывы специалистов отмечали, что ценной особенностью книги является «изложение конкретной истории, с фактами, с датами событий, с живыми людьми, так или иначе участвовавшими в историческом процессе», в результате чего учащиеся III-IV классов получали понятие о развитии общественного строя и классовых отношениях, государстве, об истории революционного движения, выдающихся исторических личностях и т.д. Но, как правило, объективную оценку школьному учебнику дает учитель, применяющий его в учебном процессе и, как показал практический опыт применения в школе «Краткого курса истории СССР», слабой его стороной являлось конспективное изложение материала. Целью данной работы является: определить место историка в Отечественной историографии т.е. его принадлежность к тому или иному направлению науки по возможности новизну истории знаний.

Актуальность данной работы в том, что она может восполнить пробелы в биографии  А. В. Шестакова  и заново переоценить творчество историка.

1. См.: Селунская В.М. Борьба рабочего класса за социалистическую 
революцию в деревне в исторической литературе 50-70-х годов. -

В кн.: Великий Октябрь. История. Историография, Источниковедение. Сб.статей. -М.: Наука, 1978.

2. См.: Волков Л.В., Муравьев В.А. Историография истории СССР в период завершения социалистического строительства в СССР /середина 30-х конец 1950-х годов/.:Учебное пособие. М., 1982.
3. Краткий курс истории СССР. Учебник для 3hdo и 4-го классов./Под ред. А.В.Шестакова. -М.: Учпедгиз, 1937.

ная. Однако, как правило, историки из работы в работу останавливаются на одних и тех же сюжетах исследований Шестакова, в частности, на оценках им. Октябрьской стачки 1905 г., деятельности большевиков среди крестьян, степени развития капитализма в сельском хозяйстве России. Причем исследователи, подчеркивая положительную сторону работ Шестакова и критикуя их отдельные положения, практически не рассматривают в комплексе все наследие историка по тому или иному вопросу, трансформацию взглядов и выводов ученого.

Основная часть 

Шестаков Андрей Васильевич (24.10.1877, село Соломбала близ Архангельска - 26.6.1941, Москва), историк, член-корреспондент АН СССР (1939). Сын рабочего. Образование получил в Институте красной профессуры (1924). С 1898 участвовал в рабочем движении. В 1903 вступил в РСДРП, большевик. В 1905 член Московского комитета РСДРП, один из руководителей вооруженного восстания на Московско-Казанской железной дороге. В 1918-1921 на партийной и советской работе в Москве, Воронеже, Рязани. С 1924 зав. кафедрой истории СССР в Коммунистическом университете трудящихся Востока, 1-м МГУ. Московском государственном педагогическом институте имени В.И. Ленина. Был одним из создателей и руководителей Общества историков-марксистов, которое занималось препарированием истории "для борьбы с буржуазной идеологией и популяризации научных знаний и достижений советской науки". Созданное в 1925 общество стало первым, кто начал планомерную фальсификацию истории, приспособление ее к официальной идеологии партии. Автор "научных" работ по аграрной истории России периода капитализма и социализма. В 1937 выпустил "Краткий курс истории СССР", который стал первым советским учебником истории для начальной школы - одно из наиболее одиозных изданий, не имеющих ничего общего с настоящей наукой.

Как верно отметил  Д. Бранденбергер, «Краткий курс истории СССР» под редакцией А.В. Шестакова, впервые опубликованный в 1937 году, представлял собой кульминацию государственного «поиска удобного прошлого». Более чем какой-либо иной труд эта книга утвердила нормативную интерпретацию российской национальной истории для сталинского периода. Изначально задуманная как обыкновенный школьный учебник, она вскоре заняла центральное место в разнообразных советских образовательных и пропагандистских кампаниях всех уровней, от средней и даже начальной школы до партийных курсов, занятий по военной подготовке и гитационных литературных кружков. При этом она оставалась основным сводом положений о предыстории советского государства вплоть до самой смерти Сталина, когда с середины 1950-х годов открылась новая эра исторического сознания и образовательной практики]. Отчасти ее роль можно сопоставить со знаменитым «Кратким курсом истории ВКП(б)», который в основном касался истории, приближенной к современности; появившийся годом раньше учебник Шестакова был своеобразной «суммой» ортодоксии применительно к истории древней и средневековой, пусть и не столь сакральной.

Среди множества  поразительных новаций этого  текста наиболее значимой стала радикальная  перемена отношений между российским национальным прошлым и советским  настоящим. Хотя российское государство  порой и представало у Покровского  двигателем прогресса, но при этом и  речи не могло быть о какой-то связи  советского государства или сознания его граждан с любым из событий  российского прошлого помимо революционного рабочего класса и его вождей, выдвинувшихся  вперед в стремительном потоке истории. Русская история была, по сути, историей Другого; ее кульминацией стало самоутверждение пролетариата, а апофеозом — революционное свержение царизма.

Текст Шестакова, по разительному контрасту, базировался  на идее политической и социальной преемственности, связующей русское  прошлое и советское настоящее. В самой книге вечная «родина» с уходящими глубоко в прошлое  корнями появляется в неразрывной  связи с «нашей страной», данной здесь и сейчас. Царская Россия и советская Россия становятся, по сути, тождественным целым; они, конечно  же, разнятся во времени, но все-таки остаются едины. Очевидно, проект укоренения легитимности и коллективной идентичности будущего революционного государства в российском национальном прошлом должен был  преодолеть радикальные затруднения  структурного характера. Ключ к разрешению этих проблем давала упрощенная двусложная схема истории, в которой домодерный и современный периоды (и деятели) рассматривались в совершенно различных перспективах.

Древний и средневековый  периоды оценивались как эпоха  национального и государственного строительства; причем то и другое было представлено как закономерный результат  прогрессивного развития. Герои, знакомые по «старой» версии русской национальной истории, — Александр Невский, победитель «шведов и немцев» в XIII веке, Дмитрий  Донской, победитель татар в XIV веке, Иван Калита, «собиравший воедино русские земли», и так далее — изучались вне какой либо критической рефлексии, как вершители славных подвигов, предназначенные для них самой историей. Скорее для проформы и в минимальной степени упоминались страдания простого народа. Притеснениям покоренных русскими народов было уделено столь же малозначимое место.

С началом описания современной российской истории  текст Шестакова внезапно меняет повествовательную стратегию. Вместо правящих элит теперь в качестве достойных  представителей великой российской цивилизации изучаются только революционеры («мученики» провалившегося в 1825 году декабристского восстания; Герцен и  т. д.), художественные и научные деятели (Ломоносов, Пушкин, Радищев), военные  герои (Суворов). Наряду с поношением современных империалистических государств об антиколониальных движениях сопротивления  и его лидерах (например, о кавказском восстании под руководством Шамиля) в тексте говорится как о героической  борьбе за свободу.

Центральное место  в учебнике Шестакова было отведено Петру как зачинщику и гению  модернизации XVIII века. Именно книга  под редакцией Шестакова оказала  влияние на возрождение образа первого  императора, которое несколькими  годами раньше началось в литературных и драматических произведениях  Толстого и стало достоянием широкой  публики в двухсерийном фильме «Петр I» (1937 и 1938 годы). При этом воскрешение  фигуры Ивана Грозного разворачивалось  совершенно иным образом — его  «официальной» реабилитации в историографии  предшествовало несколько лет массовой популяризации образа предпоследнего из Рюриковичей. В тексте Ивану Грозному отводится шесть страниц (целая маленькая глава) и семь страниц — Петру I (из 74 страниц, отведенных на всю историю вплоть до конца XVIII века!). Напротив, такие значимые фигуры, как Иван Калита и Александр Невский, занимают, самое большее, несколько коротких параграфов.

Учебник Шестакова  связывает фигуры Ивана Грозного и Петра I с завершением большой  работы домодерной русской истории — с объединением государства, внешними (имперскими) завоеваниями и, наконец, с модернизацией и просвещением. Тем не менее поразительно, что наряду с хвалебными интонациями в описаниях двух правителей авторский подход не исчерпывается простым умалением небезызвестных кровопролитий и жестокостей, сопряженных с их именами. Текст Шестакова неприкрыто откровенен в обсуждении кровавых методов Ивана Грозного и Петра I и предельного ухудшения положения масс — как самих русских, так и подданных российского государства — в эти эпохи. Во времена Ивана Грозного, по словам автора учебника, «положение крестьян очень ухудшилось» и многие «бежали из центра русского царства от грабежа и насилий помещиков и опричников». Разговор о правлении Петра включает в себя анализ, с одной стороны, массовых мятежей русских и нерусских подданных, а с другой — безжалостных государственных преследований и физических расправ с бунтовщиками. Таким образом, предложенный учебником апологетический подход к фигурам Ивана Грозного и Петра I ничуть не пытался обелить кровавую жестокость их правления. И вместе с тем некая заключенная в тексте неопределенность — оправдывалось ли насилие общим прогрессивным результатом или признавалось внутренне режиму присущим — содействовала сознательному размыванию абсолютных границ: в свете детально прописанного триумфа прогрессивных проектов Ивана Грозного и Петра I оплаченная человеческими жизнями «цена» поступательного «движения истории» всегда оказывалась справедливой.

Можно только удивляться тому, насколько сильно эхо прошлого звучало в понятийном оформлении и сюжетной риторике «подачи» современных  советских событий и актуального  политического опыта — от акцентов на конфликтах с немцами в Прибалтике до диктуемой прогрессом необходимости  беспощадных расправ с реакционерами, изменниками родины и врагами  преобразований, включая и борьбу с «отсталостью». Скорее, такие суггестивные соответствия прошлого настоящему росли  из более глубинного аллегорического посыла текста, они были укоренены в принципе онтологической целостности Отчизны и вневременного единства ее исторического опыта. Именно этим диктовалась «пороговая», лиминальная природа прошлого и настоящего; времена нынешние и минувшие наследовали однотипные паттерны развития и натыкались на те же самые ловушки, ибо любое утверждение общности эпох лишь подкрепляло тезис о неизменной основе государственной идентичности. В сущности, вместе с публикацией «Краткого курса истории СССР» сталинский конец истории был призван подвести черту и под бесконечной чредой исторических нтерпретаций.