Проблема возвраста

Развитие высшей нервной деятельности, и в частности процесс образования условных рефлексов, представляет собой, несомненно, одну из важнейших сторон развития в младенческом возрасте, в котором впервые закладываются основы личного опыта ребен­ка. Но этот процесс есть серединный в том смысле, что он сам обусловлен другими, более сложными процессами развития, вы­ступающими в роли предпосылок по отношению к развитию условно-рефлекторной деятельности. И сам он, в свою очередь, (служит предпосылкой для более сложных и высших форм психического и социального развития ребенка. Поэтому реф­лексологическая теория может явиться адекватной концепцией для объяснения одной промежуточной стороны развития, но неизбежно приводит к упрощению всего развития и к игнорирова­нию самостоятельной закономерности высших процессов психиче­ского и социального развития. По самому своему существу она не адекватна для объяснения этих сторон развития, так как, с одной стороны, игнорирует развитие психики у ребенка, а с другой— трактует развитие социальных взаимоотношений ребенка с точки зрения закона отношения организма к физической среде. Она, таким образом, неизбежно допускает сведение высших закономер­ностей к низшим и механистическое истолкование развития. Механицизм проявляется резче всего в том, что рассматриваемая теория не способна уловить принципиальное отличие социального развития ребенка от развития животного.

Теория трех ступеней7. Эта теория, содержание которой мы ^изложили выше, отличается тем же пороком, что и предыдущая: |она также пытается единым законом охватить развитие животных *и человека. В сущности говоря, она представляет собой видоизме­ненную и дополненную рефлексологическую теорию, так как, с одной стороны, не ограничивается чисто объективным рассмотре­нием поведения, а вводит в круг анализа и внутреннюю психиче­скую деятельность, связанную с инстинктами и навыками, а с другой—вводит над ступенью дрессуры еще третью ступень— интеллект, качественно отличную от ступени образования навыка. Эта теория также адекватна только в приложении к узкой области развития реакций в младенческом возрасте.  Она по необходимости относит к одной ступени интеллектуальные дей­ствия обезьян и все высшие проявления человеческого мышления, которые развиваются  у ребенка на протяжении детства.  Ее тенденция к отождествлению человеческого интеллекта с интел­лектом животных находит яркое проявление в наименовании последней стадии младенчества шимпанзе подобным возрастом. Корнем  и  источником этой ошибки является игнорирование социальной природы человека.

Мы только что видели, что у младенцев имеет место невоз­можное в мире животных и принципиально невозможное у шимпанзе отношение к ситуации. Даже простейшее отношение к предмету, как мы старались показать на примере опытов С. Фа­янс, у младенца определяется и обусловливается социальным содержанием ситуации. Отвлекаясь от этого, теория трех ступе­ней закрывает для себя всякую возможность выяснения существующих глубочайших принципиальных отличий между интел­лектом ребенка и интеллектом шимпанзе, несмотря на их внешнее сходство. Различия проистекают из своеобразного социально опосредованного отношения младенцев к ситуации.

Структурная теория8. Структурная теория младенческого воз­раста, как мы видели, правильно намечает исходный пункт и некоторые важнейшие особенности развития младенца. Но она разоружает себя при столкновении с проблемами развития как такового. Структурными оказываются уже изначальные и исход­ные моменты развития. В дальнейшем ходе развития стуктуры усложняются, дифференцируются все больше и больше, проника­ют одна в другую. Однако с этой точки зрения невозможно объяснить, как в развитии вообще может возникнуть что-либо новое. С точки зрения структурной теории, начальный и конечный пункты развития, как и все промежуточные, одинаково подчине­ны закону структурности. Как говорит французская пословица, чем больше это меняется, тем больше остается тем же самым. Структурный принцип сам по себе не способен еще дать ключ к пониманию хода развития. Неудивительно поэтому, что струк­турная теория оказывается более плодотворной и способной дать научное объяснение, когда она прилагается к более элементар­ным, примитивным и начальным моментам. Структурная теория, подобно двум предшествующим, пытается объяснить, исходя из общего принципа, развитие животных и человека, которое оказы­вается в свете этой концепции одинаково структурным. Поэтому хотя теория и является наиболее плодотворной в приложении к младенческому возрасту, но обнаруживает свою несостоятель­ность, как только ее пытаются приложить к развитию более высших,  специфически  человеческих  свойств  ребенка.  Да и внутри самого младенческого возраста она бессильна объяснить центральную проблему становления человека, которая вообще неразрешима с точки зрения теорий, охватывающих единым принципом развитие животных и человека.

Теория, понимающая младенческий возраст как субъективист­скую стадию развития. Согласно этой теории, новорожденный представляет собой замкнутое в себе существо, целиком погру­жённое в собственную субъективность и только медленно и постепенно обращающееся к объективному миру. Содержание развития первого года жизни сводится к переходу от состояния полного погружения в субъективные переживания к интенсивной направленности на объект и к первому восприятию объективных связей. Динамика этой эпохи представляет собой движения от «я» к внешнему миру. Естественно, что, с точки зрения этой теории, объективные отношения воспринимаются ребенком первоначально как отношения долженствования, а не отношения бытия. Поэто­му, говоря об этой эпохе, следует говорить не столько о восприятии зависимостей, сколько об установлении отношений между предметами.

Основная мысль теории о полном субъективизме младенческого возраста, о пути развития в эту эпоху от внутреннего ядра личности, от «я» к внешнему миру, как мы увидим ниже, представлена еще более резко в следующей теории, которую мы рассмотрим последней. Критические замечания о ней будут относиться и к данной теории.

Теория солипсизма, свойственного младенческому возрасту9. Эта теория связана, с одной стороны, с доведенным до крайности положением предшествующей теории, а с другой — с теориями младенческого возраста, развиваемыми в психоаналитической школе (3. Бернфельд). Рассматриваемая теория представляет собой как бы синтез этих двух концепций. В наиболее полном и последовательном виде она развита Ж. Пиаже, который говорит, что сознание младенца для нас загадка. Одним из путей проникно­вения в его сознание является путь регрессивный. Известно, говорит Пиаже, что самая значительная особенность, отличающая поведение и мышление ребенка от таковых у взрослого челове­ка,— это эгоцентризм. Он усиливается по мере спускания вниз пои возрастной лестнице. У человека в 18 лет эгоцентризм выражен иначе, чем в 10-летнем возрасте, и в 6 лет еще иначе и т. д. В 4 года эгоцентризм заполняет почти все мысли ребенка. Если рассмотреть этот эгоцентризм в пределе, то можно допустить, полагает Пиаже, что младенцу присущ абсолютный эгоцентризм, который можно определить как солипсизм первого года.

Логическая мысль, по Пиаже, развивается у ребенка поздно. Она всегда заключает в себе нечто социальное. Она связана с речью. Без слов мы бы мыслили, как в сновидении: образами, объединенными чувством и обладающими смутным, совершенно индивидуальным и аффективным значением. Эту мысль, в отли­чие от социализированной логически зрелой мысли, мы и наблю­даем в сновидениях, а также у некоторых больных. Ее принято называть аутистической мыслью. Аутизм и логическое мышле­ние — два полюса: один — чисто индивидуальный, другой — чисто социальный. Наша нормальная зрелая мысль постоянно колеблет­ся между этими полюсами. В сновидениях и при некоторых душевных заболеваниях человек теряет всякий интерес к объек­тивной действительности. Он погружен в мир собственных аффек­тов, находящих свое выражение в образном, эмоционально окрашенном мышлении.

Младенец, согласно этой теории, также живет как бы в сновидении. 3. Фрейд говорит о нарциссизме младенца так, словно он не имеет интереса ни к чему другому, кроме самого себя. Младенец принимает все окружающее за самого себя, наподобие солипсиста, отождествляющего мир- со своим представлением о нем. Дальнейшее развитие ребенка заключается в постепенном убывании солипсизма и постепенной социализации мышления и сознания ребенка, обращающегося к внешней действительности. Эгоцентризм, свойственный ребенку более позднего возраста, является компромиссом между изначальным солипсизмом и по­степенной социализацией мысли. Степенью эгоцентризма и можно поэтому измерять продвижение ребенка по пути развития. С этой точки зрения Пиаже толкует ряд детских реакций, наблюдавших­ся им в эксперименте и близких по типу к часто проявляющимся формам поведения в младенческом возрасте, например магическое отношение к вещам.

Уже из простого изложения теории легко видеть, что она представляет собой попытку изобразить развитие в младенческом возрасте в вывернутом наизнанку виде. Эта теория—прямая и полярная противоположность приведенной нами концепции мла­денческого развития. Мы видели, что изначальный момент его характеризуется тем, что все жизненные проявления младенца вплетены и вотканы в социальное, что путем длительного разви­тия возникает у ребенка сознание «пра-мы», что сознание нераз­дельной психической общности, отсутствие возможности самовы­деления  составляют  самые  отличительные свойства сознания младенца. Теория же солипсизма утверждает, что ребенок есть пресоциальное существо, целиком погруженное в мир сновидного мышления и подчиненное аффективному интересу к самому себе. Ошибка, лежащая в основе этой теории, как и теории Фрейда, заключается в неправильном противопоставлении двух тенденций: 1) к удовлетворению потребностей и 2) к приспособлению к реальности, т. е. принципа наслаждения и принципа реальности, аутистического и логического мышления. На самом деле та и другая не представляют собой полярных противоположностей, но теснейшим образом связаны друг с другом. Тенденция к удовлет­ворению потребностей в сущности есть только другая сторона тенденции к приспособлению. Наслаждение также не противоре­чит реальности. Они не только не исключают друг друга, но в младенческом возрасте почти совпадают.

Так же точно логическое и аутистическое мышление, аффект и интеллект представляют собой не два взаимоисключающих друг друга полюса, а две теснейшим образом связанные друг с другом и нераздельные психические функции, выступающие на каж­дом возрастном этапе как нерасчленимое единство, хотя и заключающее в себе все новые и новые отношения между аффективной и интеллектуальной функциями. Генетически вопрос решается с точки зрения того, насколько аутистическое мышле­ние может быть принято за первичное и примитивное. Фрейд, как известно, защищал эту точку зрения. В противоположность ему Э. Блейлер показал, что аутистическое мышление есть поздно развивающаяся функция. Он возражает против мысли Фрейда, что в ходе развития механизмы удовольствия первичны, что ребенок отделен скорлупой от внешнего мира, живет аутистической жизнью и галлюцинирует об удовлетворении своих внутрен­них потребностей. Блейлер говорит, что он не видит галлюцина­торного удовлетворения у младенца, он видит удовлетворение лишь после действительного приема пищи. Наблюдая более взрослого ребенка, он также не видит, чтобы ребенок предпочи­тал воображаемое яблоко действительному.

Новорожденный реагирует во всех своих стремлениях на реальность и в духе реальности. Нигде нельзя найти или даже представить себе жизнеспособное существо, которое не реагиро­вало бы в первую очередь на действительность, которое не действовало бы, совершенно независимо от того, на какой низкой ступени развития оно стоит,

Э. Блейлер показывает, что аутистическая функция требует вызревания сложных предпосылок в виде речи, понятий, способ­ности к воспоминанию. Аутистическая функция не столь прими­тивна, как простые формы реальной функции.

Таким образом,  психология животных,  как и психология младенца, знает только реальную функцию. Аутистическое мыш­ление ребенка делает крупнейшие успехи вслед за развитием речи и главнейшими шагами в развитии понятий. Таким образом, аутистическое мышление не только не совпадает с бессознатель­ным и бессловесным, но само опирается на развитие речи. Оно оказывается не изначальной, но производной формой. Аутистиче­ское мышление не примитивная форма мышления, оно могло развиться лишь после того, как мышление, работающее с по­мощью одних только картин воспоминания,  берет верх  над немедленной психической реакцией на актуальные внешние ситу­ации.   Обычное  мышление — функция  реального—первично  и столь же необходимо всякому наделенному психикой жизнеспо­собному существу, как и действия, соответствующие реальности. Были сделаны попытки ограничить теорию солипсизма приме­нением только к периоду новорожденности. Сторонники этого взгляда поясняли, что стадия солипсизма длится у младенца недолго и уже на 2-м мес. утрачивает свой абсолютный характер. Первая брешь образуется в тот момент, когда ребенок начинает отвечать на голос или улыбку взрослого общим оживлением или ответной улыбкой.  В общем, в свете известных данных по социальности младенчества, трудно присоединиться к концепции солипсизма относительно ребенка старше 2 мес. Она применима, по нашим определениям, в полной мере лишь к детям глубоко умственно отсталым и идиотам.

Второе утверждение Пиаже относительно аутизма младенца также применимо больше к олигофрену, чем к нормальному ребенку. Эта компромиссная точка зрения, в сущности говоря, не опровергает, а подтверждает Пиаже, подкрепляя его мысль о первичности аутистического мышления. Между тем нельзя не согласиться с Блейлером, который показал, что именно на примитивных ступенях развития исключена всякая возможность нереалистического мышления. Начиная с определенной ступени развития к изначальной реалистической функции присоединяется аутистическая и с этих пор развивается вместе с ней. Имбецил, говорит Блейлер, является настоящим реальным политиком. У него аутистическое мышление упрощено так же, как и реалисти­ческое. В последнее время К. Левин показал, что воображение — одно из самых ярких проявлений аутистического мышления—чрезвычайно недоразвито у умственно отсталых детей. Из разви­тия нормального ребенка известно, что и у него эта функция начинает развиваться сколько-нибудь заметно только с дошколь­ного возраста.