Энергетическая политика КНР в Центральной Азии

Интерес Китайской  Народной Республики (КНР) к отраслям топливно-энергетического комплекса (ТЭК) стран Центральной Азии (ЦА) обозначился еще в середине 90-х  годов прошлого века. Начиная с  этого времени, значение региона  в китайской энергетической, равно  как и в целом в экономической  политике, поступательно растет. При  этом, если в середине-конце 90-х годов  проектная активность КНР и китайских  компаний в энергетическом сегменте экономик стран ЦА фокусировалась только лишь на Казахстане и его нефтегазовой отрасли, то с началом XXI века интерес  Пекина стал постепенно распространяться и на другие государства региона, диверсифицируясь и по отраслям ТЭК. Основное внимание Китая в настоящее время приковано к нефтегазовым отраслям Казахстана и Туркменистана, а также атомной отрасли Казахстана (со второй половины первого десятилетия нынешнего века). Китайское же присутствие в отраслях ТЭК остальных стран ЦА связано не столько с энергетическими потребностями КНР, сколько с задачей продвижения иных (экономических и политических) интересов в данных государствах и в регионе в целом.

Черты  энергетической политики Китая 

Функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны.

Китай так же стремится обладать эффективными механизмами защиты своих энергетических интересов и возможностями влиять на конъюнктуру глобального и регионального энергетических рынков. При этом, одной из основных задач внешней политики Китая является долгосрочное закрепление в богатых энергоносителями странах и регионах, в том числе и в Центральной Азии для обеспечения гарантий стабильного снабжения национального ТЭК сырьевыми ресурсами извне. Главным образом это касается углеводородов, а в перспективе еще и уранового сырья. Реализация данной задачи подразумевает высокую готовность к сотрудничеству с другими странами, особенно соседними поскольку это сотрудничество будет гарантировать реализацию всего комплекса стратегических интересов Китая (не только в сфере экономики, но и в сферах безопасности и политики).

Другими словами, стратегия Китая, подкрепленная  передовым международным опытом, научным и аналитическим обеспечением реализуется в рамках долгосрочного  плана развития, преследует целью  построение сильного и самодостаточного государства, которое могло бы успешно противостоять потрясениям глобального и регионального характера, действовать на упреждение тех или иных угроз безопасности, в том числе и в энергетической сфере.

Краткий экскурс по энергетической политике Китая

После распада  Советского Союза экономическая  политика Китая в Центральной  Азии поступательно эволюционирует в сторону повышения значимости региона в системе внутренних и внешних приоритетов Пекина, где на переднем плане находится  именно энергетическое значение данного  сегмента постсоветского пространства.

В первой половине 90-х годов экономический интерес  КНР к ЦА не был высоким, а китайско-центральноазиатские экономические отношения ограничивались в основном торговлей, которая была замкнута преимущественно на Казахстан и Кыргызстан. Тем более, что в начале 90-х годов и сами центральноазиатские страны не рассматривали Китай в качестве приоритетного экономического партнера, связывая свои надежды с Россией, Западом, а также некоторыми финансово состоятельными и близкими по культуре государствами Исламского мира.

Однако, уже к  середине-концу 90-х годов экономический  интерес Китая к Центральной  Азии обозначился более четко, что  во многом было обусловлено началом  реализации в КНР государственной  программы по форсированному развитию своих внутриконтинентальных территорий. На практике указанный интерес выразился  в первых проектах китайских компаний в нефтегазовой отрасли Казахстана и усилении присутствия китайских  производителей на потребительских  рынках стран региона. К тому времени  центральноазиатские государства стали рассматривать Китай в качестве важного экономического партнера, проявлять больший интерес к увеличению объемов импорта китайской продукции, в основном товаров широкого потребления, а также машиностроения.

В начале XXI века значимость Центральной Азии во внешнеэкономических  приоритетах Китая кардинально  возросла, что было вызвано причинами  как экономического, в том числе  энергетического, так и геополитического характера: после событий 11 сентября 2001 года регион утратил статус периферийного, оказавшись в центре мировой политики. Пекин значительно усилил свою экономическую  политику в Центральной Азии. Прежде всего это нашло отражение  в интенсификации Китаем проектно-инвестиционной деятельности, которая, однако, была и  остается направленной в основном на эксплуатацию богатой минерально-сырьевой и, в первую очередь энергетической базы региона. Одновременно еще более  заметно выросло присутствие  китайских производителей на рынках центральноазиатских государств и существенно увеличились объемы кредитования экономик стран Центральной Азии. По сути, тем самым руководство КНР определило экономику в качестве стержневого элемента своей стратегии в ЦА. В свою очередь, государства Центральной Азии стали рассматривать Китай уже не только в качестве важного торгового партнера, но и как стратегического инвестора/кредитора своих экономик.

Основные  векторы энергетической стратегии Китая

Выделяются три основных вектора, по которым можно судить о роли и месте в ней государств ЦА, равно как и других стран и регионов:

- привлечение  иностранных инвестиций и передовых  технологий для модернизации  национального топливно-энергетического  комплекса и смежных с ним  отраслей промышленности (например, энергетического машиностроения), где  основные надежды Пекина связаны  в первую очередь со странами  Запада, в несколько меньшей степени  – с Россией, но вовсе не  с государствами Центральной  Азии;

- обеспечение  гарантированных и бесперебойных  поставок энергоресурсов и электроэнергии  из-за рубежа, где страны ЦА  как и РФ в качестве поставщиков  потенциально могут сыграть определенную, хотя очевидно далеко не ключевую  роль;

- расширение  собственной энергетической базы  путем наращивания внутренней  добычи энергоресурсов и увеличения  генерации электроэнергии, к чему  государства Центральной Азии, равно  как и любые другие страны  по определению не могут иметь  прямого отношения, если, конечно,  не участвуют в подобных проектах  на территории самого Китая.

Все изложенное свидетельствует о том, что государствам ЦА не суждено оказаться в эпицентре  внимания КНР в плане комплексного обеспечения китайской энергетической безопасности если не предпринимать  соответствующих усилий по повышению  места и своей роли в общей  системе внутренней и внешней  политики Пекина. Следовательно, необходимо по-иному подходить и к оценке основных причин энергетического интереса Китая к Центральной Азии, обеспечивая  рост этого интереса не только и  не столько путем наращивания  физических объемов поставок сырья (это явно не поможет заложить и  укрепить основу для достижения «прорыва»  в отношениях между ЦА и КНР), сколько  пытаясь найти и занять более  стабильную, экономически и политически  выгодную нишу в комплексной системе  безопасности Китая, что наиболее реально  сделать только совместными усилиями и в тесном тандеме с историческим партнером региона – Россией.

Основные  причины энергетического  интереса Китая к  региону

Во-первых, ЦА важна для КНР со стратегической точки зрения, принимая во внимание географическую близость региона и его расположение внутри континента. Фактор географии принципиально важен для энергетической безопасности Китая, поскольку, пока не располагая мощными военно-морскими силами, Пекин не может эффективно отстаивать и защищать свои энергетические интересы во многих точках Мирового океана, контролируемых США и их союзниками. Это делает систему энергетической безопасности КНР крайне уязвимой. В противоположность морским маршрутам, сухопутные маршруты энергетических поставок из/через ЦА имеют для КНР на порядок более высокий уровень безопасности. В этой связи, представляется, что Центральная Азия привлекательна для Китая именно в качестве будущего стратегически важного транзитного региона в случае транспортировки углеводородов из Каспия, Ирана и стран Ближнего Востока. Данный транзит вполне может стать достаточно рентабельным и эффективным, так как трубопроводный маршрут через ЦА в несколько раз короче морского и к тому же дешевле. Но главное заключается в том, что сухопутный транзит через Центральную Азию сделает Китай независимым от контролируемых ВМС США морских маршрутов доставки ближневосточных и иранских углеводородов.

Во-вторых, Казахстан и Узбекистан располагают высокими по мировым меркам запасами урановых руд – сырья для производства ядерного топлива, что определяет все более важный и перспективный интерес Китая к региону, особенно учитывая амбициозные планы Пекина по развитию своей атомной энергетики.

В-третьих, теоретически, в гидроэнергетическом плане интерес для КНР представляют Кыргызстан и Таджикистан. Однако, на практике и, по крайней мере, в краткосрочной перспективе, масштабное освоение гидроэнергоресурсов этих двух стран маловероятно, так как блокируется нерешенностью крайне болезненной для региона водно-энергетической проблемы. Намерения Кыргызстана и Таджикистана, где формируется свыше 90% водных ресурсов региона, относительно строительства крупных ГЭС все более остро конфликтуют с интересами долгосрочного развития всей ЦА. Как представляется, в условиях фрагментации экономического и политического пространства Центральной Азии водно-энергетическая проблема не будет решена. Поэтому Китай не спешит участвовать в крупных гидроэнергетических проектах на территории региона, тем более, что данные проекты являются затратными и малоприбыльными в краткосрочной перспективе. К тому же, в Пекине понимают, что вне зависимости от того, будет ли Китай участвовать в строительстве крупных центральноазиатских ГЭС, именно Синьцзян-уйгурский автономный район КНР является географически наиболее близким и, следовательно, коммерчески наиболее реальным для Кыргызстана и Таджикистана рынком сбыта электроэнергии. Поэтому Китаю объективно выгоднее пока занимать выжидательную позицию, предпочитая предоставить странам ЦА и их основному партнеру – РФ право самим «распутывать клубок» региональных водно-энергетических противоречий. 

Казахстан

С момента установления дипломатических отношений Казахстан  рассматривается Китаем в качестве основного объекта экономического и, в первую очередь, энергетического  интереса в Центральной Азии. Однако в первой половине 90-х годов экономическое  присутствие Китая в Казахстане было крайне незначительным и ограничивалось исключительно торговлей. Во второй половине 90-х годов экономическое  и, в частности, энергетическое проникновение  Китая в Казахстан заметно  интенсифицировалось. Важным стимулом повышения интереса Китая к Казахстану явился рост потребностей китайской  экономики в энергоресурсах, в  первую очередь нефти, что обусловило начало проектно-инвестиционной деятельности китайских компаний в республике. Ведущие энергетические корпорации из Китая стали приобретать активы в нефтегазовой отрасли Казахстана и принимать участие в освоении углеводородных месторождений на западе страны. С началом первого десятилетия XXI века масштабы и глубина китайского экономического, в том числе энергетического  проникновения в Казахстан обозначились еще более отчетливо. Это выразилось и в значительном увеличении китайского торгового присутствия на казахстанском  рынке.

Рассматривая  Казахстан как основного торгово-экономического и энергетического объекта интереса в Центральной Азии, Китай начал  проводить и более активную кредитную  политику, финансируя на льготных условиях те или иные проекты, в которых  основная часть кредитов осваивается  именно китайскими компаниями. Помимо нефтегазовой отрасли, проектно-инвестиционная деятельность стала затрагивать  и целый ряд других отраслей казахстанской  экономики. Общие объемы финансовых ресурсов, так или иначе вложенных  Китаем в казахстанскую экономику, оцениваются не менее чем в 23,6 млрд. долларов, включая примерно 11 млрд. долларов инвестиций, 0,55 млрд. долларов кредитов и 12,1 млрд. долларов – приобретенных  активов (преимущественно в нефтегазовой отрасли), из которых на отрасли ТЭК  приходиться свыше 95% всех перечисленных  средств.

В целом, масштабы экономического, в том числе энергетического, присутствия КНР в Казахстане уже представляются значительными. Тем более, что деятельность Китая  и китайских компаний по-прежнему затрагивает главным образом  сырьевые отрасли казахстанской  экономики, хотя Астана и пытается нацеливать китайский интерес на перерабатывающие отрасли, а также в целом на развитие промышленного и инновационного сотрудничества.

Кыргызстан

С момента установления дипломатических отношений между  двумя странами Китай стал рассматривать  Кыргызстан не столько в качестве рынка сбыта своей продукции, сколько в качестве стратегического  плацдарма для торговой экспансии  в Центральную Азию и на постсоветское  пространство в целом.

За рамками  торговой сферы экономическое присутствие  Китая в Кыргызстане пока в  целом незначительно, а общие  объемы китайских финансовых ресурсов в кыргызской экономике оцениваются в пределах от 160 до 180 млн. долларов (из которых лишь крайне несущественная часть – около 5% приходятся на отрасли ТЭК), включая около 120 млн. долларов кредитов и 40-60 млн. долларов инвестиций, При этом финансовая активность Китая в Кыргызстане нацелена в основном на оказание технической помощи правительству республики и реализацию небольших по масштабам проектов в горнодобывающей и транспортной отраслях, а также в отрасли производства строительных материалов. Поэтому проекты в отраслях ТЭК носят единичный характер и не являются масштабными даже по центральноазиатским меркам.

Таджикистан

Практически до середины первого десятилетия XXI века экономическое присутствие Китая  в Таджикистане было минимальным, ограничиваясь  периодическими поставками небольших  партий китайских товаров широкого потребления. Слабость китайско-таджикских экономических связей в 90-е годы и в начале первого десятилетия  этого века в основном обуславливалась  гражданской войной в Таджикистане в период 1992–1996 годов, а после  этого – хрупкой внутриполитической ситуацией в стране: достаточно трудным  и длительным процессом установления гражданского мира. Помимо этого, немаловажным фактором, осложнявшим развитие китайско-таджикских отношений, была географическая изоляция Китая и Таджикистана. Хотя республика и имеет общую границу с  Китаем (более 500 километров), однако долгое время она была недоступной для  развития тех же торговых отношений, так как проходит по высокогорной местности, где ранее отсутствовала  транспортная инфраструктура. В результате транспортировка тех же китайских  товаров в Таджикистан осуществлялась через территории других стран: Казахстана, Кыргызстана и Узбекистана.