Однако, как известно,
Кант признавал эмпирическую реальность
времени (наряду с трансцендентальной
идеальностью, В51-52). Время "имеет
объективную значимость только в
отношении явлений, потому что именно
явления (предметы, представленные посредством
пространственно-временных определений
- К.М.) суть вещи, которые мы принимаем
за предметы наших чувств, но оно
уже не объективно, если отвлечься
от чувственной природы нашего созерцания,
т.е. от свойственного нам способа
представления, и говорить о вещах
вообще" (В51). "Время в самом
деле есть нечто действительное, а
именно оно действительная форма
внутреннего созерцания…оно имеет
субъективную реальность в отношении
внутреннего опыта" (В53). "У времени
остается эмпирическая реальность как
условие всякого нашего опыта…нельзя
за ним признать абсолютную реальность…Если
устранить частное условие нашей
чувственности, то исчезнет также понятие
времени; оно присуще не самим
предметам, а только субъекту, который
их созерцает" (В54). "…если бы мы
устранили наш субъект или
же только субъективные свойства наших
чувств вообще, то все свойства объектов
и все отношения их в пространстве
и времени и даже само пространство
и время исчезли бы: как явления
они могут существовать только в
нас, а не сами по себе" (В59). Только
за явлениями признает Кант право
на "объективную реальность".
Заслуживает внимания
и кантовское решение одной из
фундаментальных проблем современного
естествознания - проблемы необратимости
времени. "Но как только я воспринимаю
или заранее допускаю, что в
этой последовательности (представлений
во времени - К.М.) существует отношение
к предшествующему состоянию, из
которого представление следует
по некоторому правилу, нечто представляется
мне как событие (выделено мной -
К.М.) или как что-то происходящее,
иными словами, я познаю предмет
и должен поместить его во времени
в каком-то определенном месте, которое
после предшествующего состояния
не может быть дано ему иным образом.
Следовательно, если я воспринимаю,
что нечто происходит, то в этом
представлении прежде всего содержится
то, что нечто предшествует, так
как именно в отношении к предшествующему
явление получает свое временное
отношение, а именно свое существование
после предшествующего времени,
в котором его не было. Но свое
определенное место во времени в
этом отношении оно может получить
только благодаря тому, что в предшествующем
состоянии предполагается нечто, за
чем оно всегда следует, т.е. по некоторому
правилу; отсюда вытекает, во-первых, что
для меня этот ряд необратим (выделено
мной - К.М.), и то, что происходит,
я не могу поставить впереди того,
за чем оно следует… Этим объясняется
то, что среди наших представлений
возникает порядок…" (В243-244). Необратимость
времени есть следствие основоположения
чистого рассудка "о временной
последовательности по закону причинности"
- второй аналогии опыта. И в этом
смысле время необратимо по субъективным
основаниям, в силу именно такого способа
познания внешних явлений рассудком.
Не следует забывать, что само время
- всего лишь субъективная, хотя и
априорная, форма человеческого
чувственного восприятия мира, а не
нечто объективно существующее само
по себе. "Время есть лишь субъективное
условие нашего (человеческого) созерцания
(которое всегда имеет чувственный
характер…) и само по себе, вне субъекта,
есть ничто. Тем не менее в отношении…всех
вещей, которые могут встретиться
нам в опыте, оно необходимым
образом объективно" (В51). Все явления
как предметы опыта без исключения
локализованы во времени. Только посредством
основоположения о причинности
можно впервые приобрести определенное
эмпирическое понятие о происходящем
(см. В357). Поскольку опыт вообще невозможен
без необходимого подчинения всех его
предметов указанному основоположению
("…сам опыт, т.е. эмпирическое знание
о явлениях, возможен только благодаря
тому, что мы подчиняем последовательность
явлений…закону причинности…сами явления
как предметы опыта возможны только
согласно этому закону" (В153)), он а
priori таков, что все познаваемые
в нем явления выстраиваются
в однонаправленную "стрелу времени"!
Феномен обратимого времени никогда
не может стать для нас предметом
опыта, это всего лишь субъективная
мысль, полностью лишенная объективного
содержания. Человеческому познанию
свойственно упорядочивать чувственные
данные таким образом, что невозможно
восприятие, а, следовательно, и познание,
причины после восприятия следствия.
"Пойти назад от…события и (схватывая)
определить то, что предшествует ему,
я не могу. В самом деле, ни одно
явление не возвращается от последующего
момента времени к предшествующему,
хотя и относится к какому-то из
предшествующих…" (В239). Разумеется,
не следует забывать также, что понятие
причины является фундаментально-априорным,
оно не возникает из познания природы,
напротив, сама природа возможна лишь
как агрегат явлений, подведенных
рассудком под понятие связи
одного с другим по принципу причинности.
Поэтому необратимость времени
в определенном смысле объективна и
представляет собой закон природы.
"…я должен выводить субъективную последовательность
схватывания из объективной последовательности
явлений…" (В238). Рассудок "переносит
временной порядок на явления
и их существование, приписывая каждому
из них как следствию место
во времени (выделено мной - К.М.)" (В245).
Объективный временной порядок
явлений не зависит от субъективного
произвола. Это замечание ценно
и для прояснения вопроса о
статусе прошлого как чьего-то прошлого.
"Таким образом, свой субъективный синтез
(схватывания) я делаю объективным, если
я принимаю в расчет правило, согласно
которому явления в их последовательности,
т.е. так, как они происходят, определяются
посредством предыдущего состояния, и
только при этом предположении возможен
самый опыт о том, что происходит" (В240).
"…в опыте мы только в том случае приписываем
объекту последовательность…если в основе
лежит правило (один из принципов единства
рассудка - К.М.), принуждающее нас наблюдать
скорее такой-то, а не иной порядок восприятий
(выделено мной - К.М.)…именно это принуждение
и есть то, что впервые делает возможным
представление о последовательности в
объекте" (В241-242). Это блестящая иллюстрация
наших рассуждений о субъективном и объективном
аспектах необратимости времени. Очевидно,
что для Канта законы природы - это отнюдь
не законы явлений самих по себе, вне их
отношения к познавательной способности,
благодаря которой, собственно, нечто
вообще становится явлением, событием.
5
Рассмотренные аспекты
проблемы времени позволяют говорить
и о предельном мировоззренческом
значении кантовской темпорологической
концепции. Кант неявно разбирает вопрос
о возможной соизмеримости видений
Вселенной (тонкость будет заключаться
в том, что у каждого трансцендентального
субъекта, то есть у каждой способности
познания своя Вселенная...) различными
мыслящими существами. Он отнюдь не
считает человека единственно возможным
с трансцендентальной точки зрения
мыслящим существом и, соответственно,
человеческую познавательную способность
единственной в своем роде. Могут
быть абсолютно неизоморфные ей совокупности
других условий опыта, понимаемого
вообще по-другому, другого мышления
в принципе. "То, что мы знаем, как
опыт, основано на совместном действии…чистого
созерцания и чистого мышления. Какой
вид имел бы опыт, в котором один
из этих факторов был бы исключен или
совершенно по-иному определен в
своем отношении к другому
фактору, об этом у нас нет позитивного
понятия; мы даже не знаем, сохранились
ли бы при такой предпосылке вообще
какая-либо форма опыта, его прочная
закономерная структура…понятие ноумена,
т.е. вещи, которая должна мыслиться
чистым рассудком…как вещь сама по
себе, остается…чисто проблематическим
понятием. Понятый таким образом
объект не есть особый…предмет для
нашего рассудка, "рассудок, к которому
он относился бы, и сам есть проблема",
способ познания, о возможности которого
у нас нет ни малейшего представления"
[3, с.193]. Эта соизмеримость картин
Вселенных у разных разумов не
является предметом специального анализа
Канта, но тем не менее эта тема
неизбежно поднимается при рассмотрении
априорных трансцендентальных познавательных
структур. "Мы не можем судить о
созерцаниях других мыслящих существ,
подчинены ли эти существа тем
самым условиям, которые ограничивают
наше созерцание и общезначимы для
нас" (В43). Но мы можем хотя бы предполагать,
что может быть по-другому, чем
у нас (с точки зрения "абсолютного"
знания), так как эти наши условия
субъективны и априори необщезначимы.
"Мы не знаем ничего, кроме свойственного
нам способа воспринимать предметы
(посредством априорных форм чувственности
- пространства и времени - К.М.), который
к тому же необязателен для всякого
существа, хотя и должен быть присущ
каждому человеку" (В59). "Нет
никакой необходимости ограничивать
способ созерцания в пространстве и
времени чувственностью человека. Возможно,
что всякое конечное мыслящее существо
необходимо должно походить в этом
отношении на человека (хотя мы не можем
решить этого вопроса)…(выделено мной
- К.М.)" (В72). "Мы не могли…доказать,
что чувственное созерцание есть
единственно возможный вид созерцания
вообще…вместе с тем мы не могли
доказать, что возможен иной способ
созерцания…" (А252). "Познание всякого,
по крайней мере, человеческого (выделено
мной - К.М.), рассудка есть познание дискурсивное"
(В93). И вот: "Человеческий рассудок не
может даже составить себе ни малейшего
понятия о каком-либо другом возможном
рассудке (выделено мной - К.М.), который
сам созерцал бы или хотя и обладал бы
чувственным созерцанием, но иного рода,
чем созерцания, лежащие в основе пространства
и времени" (В139)! Если мы претендуем
на познание возможности интеллектуальной
интуиции, то мы желаем "быть не людьми,
а какими-то существами, о которых мы не
можем даже сказать, возможны ли они и
тем более каковы они" (В334). Умопостигаемое
для нас суть ничто (В336). Итак, могут существовать
где-то в недоступном для нас месте другие
мыслящие существа с другими эстетико-логическими
очками, другими априорными формами созерцания
(полагания представлений, функцией единства
которых и является, в конечном счете,
субъективность как таковая) и мышления.
Эти существа познают мир совсем по-другому,
по-другому его "расчленяют". Кант
полагает, что поиски чистой объективности
мира бессмысленны, поэтому бессмыслен
вопрос о единой структуре познания (мир
как чей-то мир - конструктивный объект).
Следовательно, бессмыслен вопрос о единстве
мира вещей самих по себе. Един только
наш мир, наша природа как предмет всего
возможного опыта. Наше видение мира (способ
познания) нельзя распространять на все
мыслящие существа вообще. Да, мы видим
мир в пространстве - времени и соответственно
этому категориально его членим. Но ведь
это только мы! Наше созерцание всегда
есть чувственное созерцание, поэтому
в опыте нам никогда не может быть дан
объект, не подчиненный условию времени
(а схемы категорий суть априорные определения
времени). "Стало быть, только с точки
зрения человека (выделено мной - К.М.) можем
мы говорить о пространстве, о протяженности
и т.п….Так как частные условия чувственности
мы можем сделать лишь условием возможности
явлений вещей, но не условием возможности
самих вещей, то имеем полное право сказать,
что пространство охватывает все вещи,
которые являются нам внешне, но мы не
можем утверждать, что оно охватывает
все вещи сами по себе независимо от того,
созерцаются они или нет, а также независимо
от того, каким субъектом они созерцаются"
(В42-43). "Время есть лишь субъективное
условие нашего (человеческого) (выделено
мной - К.М.) созерцания" (В51).